Рыбинск 7 дней

27.10.2004

Слово «терроризм», которое происходит от латинского «terror» (страх, ужас) в последнее время особенно прочно вошло в наш лексикон. Обычно это явление объясняют социальными и политическими причинами. Историк и психоаналитик Николай ОСОКИН предлагает порассуждать о культурологической и психологической основе терроризма и утверждает, что среди нас, русских рыбинцев, потенциальных, склонных к терроризму людей тоже немало.

- Террористами, как правило, бывают люди определенных национальностей? Для нас, русских, такие устремления несвойственны?

- Совсем необязательно. Среди террористов есть и русские, славяне и представители европейских народов. Но большая их часть все же является выходцами из исламских стран - отсюда возникает представление о культурологических корнях терроризма. Исламский мир как культура и цивилизация формирует архетип человека, который живет разбоем и грабежом. В той же Чечне, которая находится на пересечении торговых путей, люди изначально наряду со скотоводством и земледелием занимались разбоем. Поэтому народность весьма снисходительно относится к таким явлениям, как воровство и бандитизм. По сути террорист - это воин, бандит, который воспринимает себя героем, но занимается разбоем. Это и культурологический, и антропологический тип человека.

- Культуру, мировоззрение нации отражает ее фольклор. Герои русских народных сказок и былин только и занимались тем, что защищали границы своей необъятной Родины. В героях чеченского фольклора отразились национальные черты, о которых вы сейчас говорили?

- Существует психоаналитическая аксиома, согласно которой сказки и мифы с детства программируют жизнь человека. В одной сказке чеченского народа герой борется с трехглавым белым орлом и побеждает его. Беспорядки в этом регионе начались в то время, когда Россия освоила новую символику и основным символом государства стал тоже орел, правда, двуглавый. Внимая таким сказкам, ребенок отождествляет себя со сказочными героями-разбойниками и бессознательно настраивается на борьбу.

Согласно еще одной чеченской мифологеме место убитого мужчины должна занять женщина - отсюда большое значение в терактах женщин-террористок.

- Если терроризм воспитывается на бессознательном уровне, значит, искоренить его невозможно?

- Нет, можно. Для этого нужно сменить мифологемы. Два года назад я говорил об этом с академиком Академии общественных наук В.И. Овчаренко, и в этом году вышла книга новых сказок для чеченских детей. Конечно, потребуются десятилетия, чтобы они вытеснили старое мышление и заняли место в умах молодежи.

- Нельзя отрицать и другие источники терроризма?

- Конечно. Среди них религиозный фактор. Мировые религии (христианство, ислам) требуют полового воздержания во время поста. У верующего мусульманина генитальные притязания замещаются анальными. Торможение генитального уровня усиливает садистский импульс, вся структура личности приобретает садистский характер. Для разрядки агрессивности, жестокости садисту нужен мазохист. Садизм, направленный на себя, - это моральный мазохизм (свойственен русским). Садизм, направленный на другого человека, - это религиозный экстремизм к инакомыслящему, иноверцу, к человеку другой нации. Религиозная нетерпимость, джихад (священная война) с неверными, террор по религиозным мотивам есть способ вымещения садистской жестокости.

Среди социальных источников терроризма – бедность, в том числе психологическая. Она порождает чувство протеста и в то же время комплекс неполноценности. А если человек чувствует себя ущербным, включается психзащита, то есть компенсация или сверхкомпенсация, возникает потребность быть богатым любой ценой, что характерно, например, для чеченцев, или опустить других до своего уровня, как обычно стремятся сделать русские.

- Среди террористов много представителей вполне благополучных наций, не задыхающихся от бедности...

- По данным американского психоаналитика, социолога и философа Эриха Фромма, от 10 до 15 процентов американцев склонны к терроризму, поскольку имеют некрофильские тенденции, носители которых решают все вопросы с позиции силы.

Некрофилия переводится с греческого как «любить мертвое, неживое». Исключая сексуальный аспект, это явление означает желание находиться вблизи трупа, разглядывать, прикасаться к нему. Это страсть к расчленению мертвого тела, ко всему неживому, больному, гнилостному, ко всему, что тлеет, в том числе экскрементам. Свидетельство тому – примеры терактов в театральном  центре на Дубровке и в Беслане, когда террористы заставляли заложников справлять естественные надобности прямо в зале. Некрофилом владеет страстное желание превратить все живое, в том числе себя, в неживое. То, что у нас на прошлой неделе вандалы разгромили скамейки на Аллее Славы, - тоже проявление некрофилии.

- Учитывая пример со скамейками, вспоминая, как в прошлом году на Крестовой улице сломали все молодые липы, посаженные работниками МУП «Парк», можно сделать вывод о том, что такие настроения у нас распространены очень широко?

- Абсолютно верно. Не все мы, конечно, некрофилы, но в России эти тенденции тоже распространены. По моему мнению, мы являемся некрофильской нацией и цивилизацией.

- Тоже сказки виноваты?

- Да, сказки. Но сказки и мифы другого рода и другого, советского, времени - о Зое Космодемьянской, Олеге Кошевом, о Неизвестном солдате, об Александре Матросове, Владимире Ленине...

- Вы говорите кощунственные вещи. Все эти люди - герои, отдавшие жизни за Родину, вершившие благие дела...

- Герои, но даже их смерти нельзя возводить в культ, так как при этом живым людям навязывается идея самопожертвования, формируется бессознательный мотив стать героем, но мертвым.

Нельзя городские, национальные праздники устраивать на символическом кладбище - у Вечного огня, на Аллее Славы. По сути дела мы пляшем, поем, пьем пиво на могилах, пусть и символических - в этом и проявляются основы некрофилии. Это ли не кощунство?

- Во что некрофильские тенденции выливаются у русских?

- В высокую смертность и низкую продолжительность жизни, убийства и самоубийства. В стремление к войне - гражданской, мировой, локальным, которое прикрывается оборонными целями. В вечные разговоры о болезнях и смерти на остановках и в транспорте. На каждом шагу мы наблюдаем и другие разрушительные тенденции - развалить производство, разрушить политическую систему, вносить неурядицы в семейные и родственные отношения, сломать лавочки, исписать стены, помочиться в подъезде, сломать деревья, забросать окурками и заплевать тротуары.

- Что в таком случае делать всем нам, кому сейчас 30-50 лет, кто воспитывался в советской культуре, которую вы называете некрофильской?

- Устанавливать культ жизни, а не культ смерти. Начинать почитать живых, трудящихся, созидающих, а не мертвых.

- Можно ли как-то влиять на ситуацию?

- Можно. Индивидуальные и массовые психозы порождаются противоречивыми требованиями родителей, учителей, психиатров, командиров, начальников, глав местной администрации, депутатов и руководителей государства, которые выполняют функцию «шизофреногенной матери». Поэтому единство требований, непротиворечивость речей и действий - вот залог психического здоровья россиян и рыбинцев. Руководители страны, области, округа должны иметь ясные и четкие программы, которые необходимо доводить до населения, чтобы люди знали, куда идет страна, регион, город, что их ожидает в ближайшем и обозримом будущем. Власть должна создавать новые мифы, нацеливающие людей не на разрушение, а на созидание - такая работа проводится на федеральном уровне.

Необходимо работать со средствами массовой информации, которые сейчас активно участвуют в формировании некрофильских тенденций. Вспомните, как телевизионные каналы буквально смаковали события в Беслане, ежедневно показывая на экранах все новые подробности, вспоминая события на 9-й день, на 40-й. Слезы родственников, венки на могилах их жертв - бальзам на душу некрофила, который, видя страдания людей, стремится произвести еще большие разрушения. Из смерти, похорон нельзя делать зрелища, они сугубо личные, интимные явления.

Основной мифологемой местных властей должно быть создание чистого города. Необходимо ввести личную материальную ответственность дворников, работников ЖЭКов за сохранность имущества и дать им возможность привлекать к ответственности за нарушение правил санитарного состояния жителей округа.

Это невыполнимо, но Вечный огонь и могилы должны быть за пределами города. Там, где живут люди, мертвые не «спят». В нашем обществе есть еще одна тенденция - живого человека не ценят, а начинают ценить, величать, говорить о заслугах только когда он умирает. Надо сменить тенденцию и ценить живых людей.

- Это тесно связано с созданием позитивного имиджа города...

-Да. Рыбинск прославляется как родина военных и флотоводцев, а надо формировать имидж трудового города, центра мастеров и созидателей.

Внешние признаки, по которым можно узнать террориста

Если террорист обладает некрофильским характером, в его облике, поведении, мышлении, соответственно, и в речи будут существовать определенные признаки. Среди внешних признаков возможного террориста - землистый цвет лица, наблюдая который у посторонних людей появляется ощущение, что человек не умывается. Как правило, террорист не улыбается, а если и улыбается, то механически. Его улыбка не соответствует речи, натянутая, поскольку в душе его нет радости жизни. Одежда террориста преимущественно черного (символизирует депрессию) или коричневого цвета. Отличительная черта некрофила - гримаса, он как будто все время к чему-то принюхивается, потому что любит запахи разложения, мочи, экскрементов, из-за чего часто посещает вонючие туалеты. Жилище некрофила может быть чистым, но оно безжизненное, цвет мебели может быть черным, цветы, если они есть, как правило, искусственные. Язык, речь его тоже своеобразны: он любит фразы и слова, имеющие отношение к разрушению, причинению вреда себе и другим, например, «все говно» (подразумеваются жизнь, люди, идеи, природа), «мразь», «засранство», «жук навозный», «поковыряться в себе».